На главную страницу Длинные Руки Рекордс

Владимир Мартынов (род. 1946) "Ночь в Галиции"


Длинные Руки Рекордс CDLA 01029 (по лицензии ССn'С Records, Eslohe)

Ансамбль Opus Posth
Ансамбль народной музыки Дмитрия Покровского
Татьяна Гринденко, художественный руководитель
Звук: Мария Соболева, Андрей Семенов
69:50, 2001 год

"Ночь в Галиции" написана в 1996 году специально для Opus Posth и Ансамбля Дмитрия Покровского. Тексты Велимира Хлебникова ("Ночь в Галиции" и "Лесная тоска"). Вот что пишет в буклете Владимир Мартынов: "К концу средневековья музыка стала изменять своим соседям по квадривиуму — арифметике, астрономии и геометрии. Музыка сблизилась с грамматикой, риторикой и диалектикой — дисциплинами, образующим тривиум, за что и понесла суровое наказание, попав в сети литературы. На протяжении всего нового времени подобно хлебниковской русалке музыка изнемогала и билась в этих коварных сетях".
Все сочинений Мартынова, написанные с середины 70-х, когда он пришел к религиозному служению, поневоле воспринимаются сквозь призму его идей о "конце времени композиторов". Так называется его книга, после которой, как говорит сам Владимир Иванович, многие коллеги перестали с ним здороваться.
Каждый раздел "Ночи..." начинается стандартно — как бы сначала, почти с нуля; разогревается все более частым дыханием фраз и мотивов (так сказать, с равномерным ускорением); и, наконец, обрывается стандартно -на ритмическом полуслове, на неустойчивой гармонии.
Высокая степень типизации мышления, конструктивная монотония дают ощущение "одной и той же музыки", которую крутят перед тобой в разных вариантах. И это, разумеется, не просчеты автора — Мартынов слишком техничный композитор. Это просто-напросто признаки канонического творчества. В первом приближении можно сказать, что Гайдн тоже писал свои последние 12 симфоний — "Лондонских" — по единой схеме. Правда, уже во втором приближении оказывается, что для него она была не схемой, а устойчивым алгоритмом творения (можно, кстати, с большой буквы). Причем более устойчивым, чем те данные, которые обрабатывались согласно этому алгоритму. Третье приближение (впрочем, тоже очень грубое) убеждает в том, что важнейшие события у Гайдна происходят именно тогда, когда алгоритм дает сбои. А поскольку алгоритм (дыхание формы) "первее" данных (музыкального материала), получается, что сами сбои в системе (или нарушения симметрии, или остаток) — это и есть средоточие метода. Я бы назвал его "улыбкой творца" (опять же можно с большой буквы, впрочем, как кому нравится).
Приблизительно такова Гайднова метафизика; она может служить примером естественно сложившегося канонического сознания. Метафизика Мартынова гораздо более осознанная. Поэтому она производит впечатление несколько искусственной (или, мягче, более искусственной) — впечатление, которое усиливается отсутствием того самого остатка. "Ночь в Галиции" нацело делится на метод. Метод не дает сбоев. Творец не улыбнется.
И это тоже понятно. Слепой монах Хорхе из романа Умберто Эко "Имя розы" истово отрицает, что Христос когда-либо улыбался. Мартынов — религиозный художник; возможно, для него нет ничего выше... ну, скажем, метода, системы, алгоритма. Говоря музыкально, слово выше музыки (конечно, при условии, что это слово — не литература, а то можно "понести суровое наказание, попав в сети..."— см. выше).
Вот именно — Хлебников для Мартынова не литература. Вернее, композитор берет богатейший текст Хлебникова не в качестве поэтической основы, а в качестве идейной точки опоры. Он истолкован как совсем иной род словесного творчества, превращен в обширную аллегорию. Это символизм, наступательный, как гортанное архаическое пение Ансамбля Покровского: ночь в Галиции, по словам Мартынова, и есть вся эпоха авторской музыки.
Древний крестьянский календарный фольклор, пляски вокруг "кресла белого песчаника", половые антифоны девушек и юношей, долго поющих раздельно (чисто музыкально, впрочем, вполне целомудренные) — все это, очевидно, обозначает произвол композиторов, бунт этих гордых несмиренных индивидов. Конец же, где рассеивается дохристианский морок (автор говорит о нем как о "естественном течении могучего музыкального истока"), сладок и изящен. Это моралите, подобие нежного гимна новых времен. Забыты языческие заклинания. "Поспешите, пастушата,—/Ни видений, ни ведуний". Наступает эра новой красоты. Идеал этой красоты — некий бесп(и)лотный барочно-классицистский микст наиболее общих формул. К тому времени Владимир Мартынов его уже создал. Было это в Magnificat (рецензию на этот диск см. в "AM" № 1 (36) 2001).
"Ночь в Галиции" впечатляет силой и тонкостью музыкальных мыслей (это именно композиторское искусство!) — и откровенной идейностью, служебностью музыки вообще на уровне разделов формы и их сопряжений. Музыкальная мысль Мартынова бьется, как русалка, в тенетах его идей. Не знаю, запланирован ли этот эффект биения самим композитором, но действует он весьма успешно. Например, поражает соседство, а затем и одновременное звучание псевдокалендарно-фольклорных нарочито примитивных хоровых заклинаний и тончайших канонов у струнных.
Исполнение не оставляет желать лучшего. Похоже, что люди, участвующие в пении и игре,
действительно открывают себя "для естественного течения могучего музыкального истока". Только он в итоге почему-то оказывается недостаточно могучим (оговорюсь: для меня). Возможно, виновата запись: здесь тот случай, когда "цифра" съедает энергию исполнителей. Живое же исполнение временами производит действие, близкое к магическому.
Конечно, никакого "отсутствия автора", никакого "конца композитора" нет в этой музыкальной ткани, полнокровной, несмотря на то что составлена она лишь из музыкальных догматов, придуманных автором для собственного пользования. Мартынов именно композитор, а отрицание композиторского творчества — ну... может, фишка у него такая. Мы же знаем, что такое стиль: это человек.

 

Дата:  2001
Источник:  АудиоМагазин

Возврат к списку новостей



Фирма грамзаписи «Длинные Руки» © «Длинные Руки», 1996-2010